"Ведомости", 22.10.2009

От редакции: Боязнь прошлого

Большинство россиян стремятся упростить и схематизировать отечественную историю и не хотят узнавать новые факты, которые могут изменить их привычные представления о прошлом. Они не понимают или не хотят понимать, что изучение истории – сложный и непрерывный процесс, где незыблемая истина может быть опровергнута по мере исследования новых документов и материальных свидетельств.

По данным ВЦИОМ, 60% опрошенных считают, что историю нельзя пересматривать, события прошлого должны изучаться так, чтобы не допускать повторных исследований, чреватых новыми подходами и интерпретациями. Тех, кто считает, что историческое познание – непрерывный процесс, в два раза меньше – 31%. 79% респондентов полагают, что история в школе должна преподаваться по единственному учебнику, чтобы исключить путаницу в неокрепших умах молодежи. Сохранить нынешний порядок, когда педагоги могут выбирать пособия, по которым учить детей, хотят всего 15%.

Отчасти такие результаты связаны с недавними политическими дискуссиями вокруг событий начала Второй мировой войны. Создание президентской комиссии по борьбе с фальсификациями истории поддержали 78% опрошенных ВЦИОМ, а 60% – законопроект об уголовной ответственности за отрицание Победы. Когда 61% россиян полагают, что недопустимы национальные трактовки событий прошлого, они не задумываются о том, что известная им трактовка такая же национальная.

Результаты опросов подтверждают, что наши сограждане хотят возвратить времена, когда учебники, как выразился в августе Дмитрий Медведев, создавали "целостные представления, что было в прежней жизни, что было в истории России, да и всего мира". Но не только. Россияне хотят изучать историю так, как изучают элементарные основы математики, физики и географии, где однажды заученные правила или формулы не подлежат пересмотру.

Стремление упростить прошлое, сделать его более понятным вызвано многими причинами. Корни – в советском школьном образовании, где история несла значительную пропагандистскую нагрузку и потому не должна была иметь разных толкований. Любопытно, что убежденность в "правильности" своей трактовки истории сочетается у россиян с плохим ее знанием.

По данным ВЦИОМ, 60% опрошенных правильно ответили на три (или меньше) из восьми несложных вопросов, задаваемых школьникам в рамках ЕГЭ (т. е. получили двойку).

Лишь треть россиян знают дату начала Сталинградской битвы и снятия блокады Ленинграда, 22% – начала Второй мировой войны.

Чем меньше фактов, тем меньше шанс быть уличенными в их незнании. Еще одна причина нежелания наших сограждан изучать полную картину прошлого в том, что новые трактовки исторических событий в сознании многих тесно связаны с "лихими девяностыми".

Единственный учебник с "правильными" трактовками прошлого, по которому будут, как в советские годы, учиться все школьники, вряд ли улучшит качество исторических знаний, зато создаст немало новых проблем. Противоречия со школьным курсом литературы, где изучается творчество Бориса Пастернака и Александра Солженицына, чреваты ироническим отношением даже к тем событиям, где оно неуместно.

Вполне возможны общие оценки ключевых событий истории: например, революции 1917 г., коллективизации, репрессий 1920-1950-х гг., Великой Отечественной войны, развития СССР в 1970-1980-е гг. Но надо понимать, что это скорее оценки значительности событий и их влияния на последующую историю. И их общий характер означает в том числе некую сознательную поверхностность.

Педагоги должны объяснять школьникам и студентам, что история – сложная наука и неизвестные факты и документы, подобно результатам новых физических и химических экспериментов, могут серьезно изменить представления о мире. Школьнику надо дать метод работы с историей, научить его думать, изучать и сравнивать источники. И понимать простую вещь – гордиться стоит не "хорошей", вычищенной историей страны, а интересной и противоречивой историей. Какой она всегда и бывает.